Где жили пленные немцы и почему бараки строителей напоминали концлагерь: читаем книгу про Уралмаш

В Музее истории Екатеринбурга выпустили путеводитель по Уралмашу с воспоминаниями его жителей. Про каждую улицу рассказано с исторической точки зрения, а почти каждый дом показан глазами тех, кто в нём жил или живёт до сих пор.

Автор-составитель издания — Светлана Булатова, научные редакторы — Сергей Агеев и Евгений Бурденков.

Публикуем отрывки одной главы из книги. Она посвящена улице Машиностроителей.

Из ранней истории улицы

Магистральная улица поселка УЗТМ, протянувшаяся с востока, от нынешнего проспекта Космонавтов, на запад более чем на три километра, ранее носила более короткое и емкое название — Машиностроя и сама была существенно короче, обрываясь в сплошном массиве бараков Рабочего поселка.

Программы строительства массового экономичного жилья как таковой не существовало. Эксплуатировавшиеся в поселке 53 каменных, 146 рубленых и 125 каркасных домов (статистика начала 1940-х) предназначались в первую очередь квалифицированным рабочим и инженерам. Большая часть «первостроителей» ютилась в деревянных бараках — с печным отоплением, без водопровода и канализации.

В. Н. Анфимов: «Ни внутренней, ни наружной штукатурки не делали, никаких разделяющих переборок не существовало. Отоплялись здания железными печами, поставленными у входных тамбуров. Двери были простой плотничной работы и закрывались противовесом, состоящим из веревки с металлическим грузом. На всей внутренней площади барака впритык были установлены деревянные топчаны с наволочками, набитыми сеном или соломой, ватными подушками и байковыми одеялами. Туалетами являлись временные уборные на 6–10 очков».

Жили в бараках строители всех профессий, завербованные по многочисленным губерниям и уездам на стройку Уралмашиностроя и бежавшие из деревень от голода и коллективизации.

В бараках выделялись «мужская» и «женская» половины, разделенные подвешенным одеялом. «При этом соблюдалась строгая "моральная" дисциплина. Девушкам, приходившим в барак после 11 вечера, на комсомольском собрании делалось строгое внушение за "аморальное" поведение» (Юрий Сыркин. Цит. по «Непридуманные истории, подсказанные людской памятью»).

За моральным обликом строителей и заводчан действительно следили — и на самом высоком уровне. Начальник строительства Александр Банников лично обходил «общежития».

«Зашли мы в комнатное общежитие № 33 и видим: сидят трое рабочих, выпивают.

Александр Петрович подходит к ним и обращается к молодому парню:

— Что это ты, Степан Спиридонович, так некультурно празднуешь? Ударник, знаменитый плотник, а селедку с хлебом да и водчонку обижаешь?

— Это как же я их обижаю? — всерьез удивляется парень.

— А так! Смотри: селедка не чищена, хлеб не порезан, ломаете его руками, пьете из консервной банки, на столе окурки, в комнате не прибрано. В такой обстановке и гостевать не хочется.

…Через месяц или чуть побольше того прочитал я в районной газете от 16 апреля 1932 года заметку под заголовком «Премии лучшим баракам», в которой были такие слова: «Третья премия в размере 100 рублей за культурный барак присуждена бараку № 33… Если в бараке № 33 наблюдались случаи пьянки, то это теперь совершенно изжито» (П. Орехов, «Вечерний Свердловск», 18 января 1968 года).

О военных буднях и простоях в жилстроительстве

В 1937 году улицу Машиностроителей довели до пересечения с Донбасской. В перспективе планировалось возведение на ней многоэтажных домов, но ожидание растянулось на десятилетия. С началом войны думать о новом строительстве уже не приходилось.

Ефим Рабинович, эвакуировавшийся в Свердловск, на Уралмаш из Киева в Великую Отечественную, застал все те же картины барачного быта: «Во время поездок с мамой к заболевшим детям я видел рабочие общежития в 5–10 минутах ходьбы от завода. Описать их невозможно. Это было какое-то общее пространство, перегороженное простынями, с двухэтажными кроватями. С общей уборной на много отверстий в отдельном дощатом и дырявом бараке на улице» (цит. по «Непридуманные истории, подсказанные людской памятью»).

Схожие воспоминания оставил парторг ЦК ВКП(б) на Уралмаше в первые послевоенные годы М. Г. Овсянников: «В старых бараках постройки 30-х годов проживали свыше 11 тысяч рабочих со своими семьями... Эти бараки скорее напоминали концлагеря, только без охраны». Далее Овсянников описывает подробности визита в поселок председателя ВЦСПС (Всесоюзный центральный совет профессиональных союзов. — Прим. ред.) В. В. Кузнецова.

«Хватит, — говорит Кузнецов (после посещения первой же комнаты и "общественной уборной". — Прим. ред.). — Все, что я увидел, — это ужасное зрелище, дальше не пойдем. Как они только терпят такие ужасные невзгоды и лишения и верят нам! Необходимо сделать все, чтобы оправдать их доверие!»

...Благодаря Кузнецову Уралмашу вскоре выделили довольно значительные средства на жилищное строительство. А еще дали военнопленных, чуть ли не целую дивизию во главе с полковником, чтобы было кому строить» (цит. по С. Агеев, Ю. Бриль, «Неизвестный Уралмаш»).

…Однако Рабочий и Экскаваторный поселки «цивилизация» тронула еще не скоро: «Низенькие, серенькие дома, покосившиеся бараки, кривая голая дорога. Ни одного магазина, ни одной мастерской…» («Вечерний Свердловск», 18 декабря 1958 года).

Составители открытого письма, опубликованного в 1956 году, в красках живописуют все тяготы поселковой жизни: нет ни одного кустика, ни одной песочницы — вместо них лишь кучи земли; «в дождливую погоду по Экскаваторному поселку трудно пройти, на дороге проваливаются автомашины даже там, где она вымощена камнем» — не прорыты канавы для стока воды; «хромает» автобусное сообщение — автобус привозит строго к пивному павильону «Ключик», оставляя позади Рабочий поселок, но и не доезжая до Экскаваторного («Вечерний Свердловск», 9 июня 1956 года).

Капитальное, каменное строительство начинается на улице Машиностроителей лишь в 1956 году — первоначально по правой, четной стороне. Противоположная, южная часть улицы, обращенная непосредственно к заводу, была сочтена не соответствующей существующим санэпидемиологическим нормам (что не помешало спустя всего несколько лет пренебречь этим предписанием санитарных служб). Тогда же начинается постепенный снос бараков.

За несколько лет, с 1956 по 1959 год, вдоль улицы Машиностроителей выстраивается парадная линия сталинских пятиэтажек…

О начале массового возведения экономичного жилья

Строительный сезон 1958 года отмечен переходом к крупноблочному строительству. Бетонный завод на базе УКСа осваивает изготовление крупных блоков поточным методом, и монтаж следует без простоев и остановок. Сборку стен ведут всего несколько человек, подъемный кран, перемещаясь вдоль стены, обеспечивает группу рабочих полностью.

На углу улицы Машиностроителей и Черниговского переулка (Машиностроителей, 20) закладывается фундамент первого крупноблочного пятиэтажного дома «квартала Б» серии 1-419. Вместе с другой типовой серией — 1-418 (кирпич и шлакоблок), также применявшейся при застройке квартала, они обозначают переход от сталинок к хрущевкам. Скорее промышленное, нежели архитектурное произведение снаружи, с точки зрения внутренних планировок эти дома по-прежнему могли похвастать «полным метром» с высокими потолками, широкими лестничными площадками, сквозными подъездами.

К началу 1960 года были сданы 536 квартир, ясли на 125 мест и детский сад, также на 125 мест (Суворовский переулок, 13). В газетных сообщениях строителей называют самстроевцами, поскольку активное участие в стройке принимают рабочие и служащие цехов и отделов УЗТМ. Трудовой энтузиазм, как и прежде, имел решающее значение, и все же это был новый формат отношений граждан и государства: работали уже не из страха перед репрессиями, а из желания получить квартиру.

«Работают, не считаясь со временем, — рассказывает мастер об одной из таких строек. — Пока не выполнят задания, с площадки не уходят. Лодырей беспощадно выгоняют со стройки. Честно говоря, мы порой удивляемся энтузиазму самстроевцев. Вы бы видели, с каким наслаждением, именно наслаждением, люди ломают бараки. Видимо, в крови советского человека — без сожаления расставаться с прошлым, мешающим красиво жить» («Вечерний Свердловск», 12 декабря 1959 года).

«Маленький Берлин» и пленные немцы 

На фоне активно застраиваемой современными многоэтажками улицы заметно выделялся квартал послевоенной малоэтажной постройки 1953–1956 годов (типовые серии 1-231-11 и 1-231-13, материал построек — шлакоблок), ограниченный переулками Суворовским и Черниговским и улицей Донбасской. Может быть, поэтому он получил неофициальное обозначение — «аул».

«Аулу» предшествовала другая топонимическая достопримечательность — так называемый «маленький Берлин», где сразу после войны жили немецкие военнопленные, привлеченные к работе на Уралмашзаводе.

Из воспоминаний Ф. Н. Леонтьева: «Рядом с общежитием, о котором я говорил, на улице Ворошилова (речь, по всей видимости, идет об общежитии, располагавшемся по адресу Ворошилова, 5а. — Прим. ред.) прямо в нескольких шагах от подъезда был забор, сделанный не из досок (плотный), а, кажется, из проволоки, он хорошо просматривался. Здесь на площади в квадрате между теперешними улицами Машиностроителей слева (тогда там до самого завода стояли бараки Рабочего поселка) и Донбасской справа размещался лагерь военнопленных немцев.

И мы всегда сталкивались с ними, когда входили или выходили из общежития, а они стояли у забора. Они просили у нас чаще всего курево».

Поселок был аккуратен и благоустроен: сами немцы выстроили себе двухэтажные деревянные дома, обустроили дворы — разбили клумбы, поставили скамейки и беседки. В 1949 году пленные были отправлены на родину, а опустевший поселок заняли аборигены. Очень скоро «Берлин в миниатюре» сравнялся с окружением — скамейки и беседки вместе с отсыпанными песком дорожками исчезли, о «Европе» более ничего не напоминало.

Стальда Наварская. Цит. по «Непридуманные истории, подсказанные людской памятью»: «Однажды после войны я стояла в очереди за хлебом в магазинчике у заводского забора (сейчас там автозаправка у остановки Кузнецова) и наблюдала, как по шоссе на вокзал шла большая колонна пленных немцев, возвращавшихся в Германию. Раздавались звуки губных гармошек, песни, смех и оживленные разговоры. Бабы из моей очереди высыпали на обочину шоссе и почему-то все горько, без злобы плакали, подперевшись руками. Не знаю, почему, но всплакнула и я — от радости за них или от сиротского горя, так и не поняла».

Не все военнопленные вернулись домой в Германию. Умершие во время пребывания в плену хоронились тут же, на Уралмаше. По рассказам очевидцев, захоронения эти были потревожены в 1970-е годы. Тогда администрация 117-й уралмашевской школы (переулок Черниговский, 8) решила организовать тир в подвальном помещении, под спортзалом.

В ходе земляных работ старшеклассниками были обнаружены кости. Собачьи, решили школьники. Тем не менее на несколько дней все работы были прекращены, а подвал тщательно обследовался «знающими товарищами». Именно тогда якобы и выяснилось, что спортзал был построен на месте бывшего немецкого кладбища.

Южная граница «поселка» для военнопленных, вероятно, проходила в районе Калужского переулка — участка улицы Машиностроителей, обособившегося при «спрямлении» последней. За Калужским переулком тянулись бараки Рабочего и Экскаваторного поселков, граничившие, как уже упоминалось, с заводской территорией. Позднее, в начале 1960-х все временные постройки, размещавшиеся здесь, были также снесены, а на их месте возведены хрущевки.

В этом году Музей истории Екатеринбурга запускает исследование других районов города и приглашает присоединиться к проекту «Екатеринбург — город семи районов» местных жителей. В планах на 2019 год — издать подробные путеводители по Пионерскому посёлку и Эльмашу и запустить серию карманных карт — путеводителей по микрорайонам Екатеринбурга.

Источник