Поджоги, отравления, диверсии. Как в 1938 году сфабриковали дело «банды вредителей» на Уралмаше

В истории сталинских репрессий особенно громко звучат имена политических руководителей, военачальников, ученых, писателей, расстрелянных или прошедших через лагеря. Реже говорят об историях простых людей, ставших жертвами Большого террора. Но эти истории не менее драматичны и важны для сохранения памяти о репрессиях. Одну из них мы расскажем вам сегодня. Это история супругов Дылан, работавших на Уралмашзаводе и в 1938 году обвиненных во вредительской деятельности: отравлениях, поджогах, диверсиях. Следователей, фабриковавших дела, не смутило даже то, что никаких подобных ЧП на Уралмашзаводе на самом деле не происходило. То есть всю фабулу обвинения целиком выдумали.

Из Европы в Сибирь

У героев этого повествования латышская фамилия — Дылан. В 1930-е годы одно это уже могло стать поводом для подозрений. Хотя в общем-то супруги большую часть жизни прожили в России.

Петр Антонович родился в 1901 году на территории современной Латвии. В 1907 году его семья перебралась в Сибирь — в Акмолинскую область (позднее — Омская губерния). Тогда действовала столыпинская программа освоения Сибири. Переселенцы из европейской части России получали землю, освобождение от налогов и денежное пособие.

Колчаковцы в Сибири, 1919 год

Но ни Столыпин, ни Дыланы не могли знать, что в Сибири переселенцев застанут революция и Гражданская война. В 1919 году армия Колчака отступала на восток, и в тылу «белых» активно формировались новые части для пополнения. 18-летний Петр Дылан стал новобранцем. Уже в августе 1919 года его часть, состоящую из необученных новичков, бросили в бой. Не удивительно, что к декабрю она попала в плен. Попав в руки «красных», Петр Дылан согласился перейти под их знамена и до 1923 года провоевал в Красной армии. А потом вернулся к себе в деревню.

Софья Ивановна Пукинайте родилась в 1905 году в крестьянской семье. Точное место ее рождения неизвестно: в анкетах она указывала деревню Александровку Омской губернии. Однако ее семья также перебралась в Сибирь из Латвии и, возможно, она все же появилась на свет именно там. Как бы то ни было, к окончанию Гражданской войны семья Пукинайте уже много лет проживала в Александровке. Дочерей в семье было много, а сыновей — ни одного. Рабочих рук не хватало, так что семья нанимала батраков. Одним из них и стал вернувшийся с Гражданской войны Петр Дылан.

Между хозяйской дочерью и батраком завязался роман. В 1926 году Софья и Петр поженились и стали жить самостоятельно. Петр Иванович устроился работать на железную дорогу, а супруга занималась домашним хозяйством. В 1928 году родилась их первая дочь Людовья (Людмила).

На строительство Уралмаша

В конце 1920-х годов по стране разнеслась весть, что в городе Свердловске строят новый большой завод — Уральский завод тяжелого машиностроения, Уралмаш. На гигантскую стройку требовались рабочие. Люди поехали со всей страны. Решили отправиться попытать счастья на Урале и Дыланы. Первым туда уехал Петр, а как чуть освоился — перевез к себе жену и детей. Так латыши оказались в Свердловске.

Бараки рабочего поселка Уралмаша, 1940-е годы.

Супруги поселились в рабочем поселке, получили комнату в одном из новых бараков поселка Уралмаш. В 1931 году у них родилась вторая дочь Валентина.

В 1932 году Софья Ивановна устроилась на работу в столовую №26 Уралмашзавода — раздатчицей. А в 1935 году перешла работать в заводоуправление УЗТМ уборщицей. В 1934 году у супругов родилась еще одна дочь — Зоя, но она, по всей видимости, умерла во младенчестве.

Петр Иванович после переезда в Свердловск сначала устроился рабочим на строительстве завода, а затем перешел на работу в кузнечный цех. В начале 1937 года он получил работу шофера-автослесаря.

Удостоверение Петра Дылана, 1937 год

Арест

16 февраля 1938 года комнату №27 барака №25 рабочего поселка Уралмаш пришли сотрудники НКВД. На глазах десятилетней Людмилы и шестилетней Валентины арестовали их мать Софью Ивановну. Согласно постановлению, Дылан С.И. подозревалась в причастности к деятельности латвийской разведки.

На первом же допросе 4 марта Софья Ивановна дает «признательные» и явно фантастические (что и будет доказано позднее) показания о том, что в 1935 году в столовой УЗТМ она намеренно отравила рабочих. А в 1936 году якобы разобрала внутризаводской железнодорожный путь, в результате чего потерпел крушение паровоз с пятью вагонами оборудования для завода. Допрос вел 23-летний сотрудник НКВД Павел Серик, проживавший тогда, как и многие его коллеги, в «городке чекистов».

По версии следователей, саботаж устраивала целая преступная организация, в которую, помимо Софьи Дылан, входила также некая Драгилева Э.И. Ее тоже арестовали, она тоже призналась и подтвердила участие Софьи Ивановны. А завербовавшим их в организацию «оказался» Карл Иванович Шкетин – вагранщик чугунно-литейного цеха УЗТМ.

Петр и Софья Дылан

Через две с половиной недели, 6 марта, сотрудники НКВД вновь появились в бараке № 25 в комнате 27. На этот раз с постановлением об аресте отца семейства. Правда, в документах перепутали его фамилию — вместо Дылана он стал Дылоком П.А. Но эта ошибка не помешала арестовать Петра.

Удивительно, но Петру Дылану вменили участие не в той же подпольной вредительской организации, в которой якобы состояла его жена, а в другой (впрочем, тоже с латвийскими корнями). Получается, что в одной комнате рабочего барака, где жила семья с двумя детьми, одновременно работали две независимые друг от друга шпионские ячейки.

Петр Дылан после ареста. 1938 год

Из протокола обыска мы можем представить себе скромный быт «шпионов-вредителей». Все имущество молодой семьи включало в себя: «окованный сундук 1 шт., простой сундук 2 шт., рабочий стол 1 шт., тумбочка 1 шт., табуретка дер. 2 шт., стул простой 1 шт., цветов разных 10 шт., подушок 4 шт., крестьянское одеяло 1 шт., ваты белой 2 п., часы будильник 1 шт., часы стенные ходики 1 шт., клеенок старых 2 шт., майка муж. 2 шт., рубашка муж. 2 шт., полотенец 1 шт., кальсоны муж. 2 шт., сумка жен. 1 шт., юбка женская 1 шт., носки новые 1 пара, сукно крестьянское 4 метра, шторка тюлевая 1 шт., коврики 2 шт., юбка крестьянская 1 шт., шуба черная 1 шт., зеркало стенное 1 шт., кружева разные 8 метров, кружка 1 шт., ножницы 1 шт., кастрюля 1 шт., чайник кофейник 2 шт., тарелок 6 шт., плютца чайные 6 шт., стаканов 4 шт., таз 1 шт., ложек 10 шт., вилок и ножей 3 шт., сковорода чугунная 1 шт.».

Все во всем признались

Оба дела расследовались стремительно. Все участники шпионских организаций дали признательные показания и подтвердили участие друг друга.

Так, спустя две недели после ареста, 21 марта, Петр Дылан дал признательные показания сотруднику НКВД Клевцову. Он сознался, что, будучи шофером транспортно-экспедиционной конторы, провел недоброкачественный ремонт и вывел из строя три автомобиля. И в том же году организовал поджог склада горюче-смазочных материалов, в результате чего весь автопарк простоял в течение 10 дней.

Обвинительные заключения на обоих супругов по делам двух разных шпионских организаций согласовал помощник начальника 3-го отдела, старший лейтенант Морозов. В свердловском НКВД он был известен как руководитель «бригады Морозова», которая занималась «обработкой» заключенных, после которой те подписывали любые признательные показания.

21 июня 1938 года Софью Ивановну признали виновной и осудили на 10 лет исправительно-трудовых лагерей.

Петра Антоновича расстреляли 20 июля 1938 года.

Но его жена об этом еще долго не узнает. 7 сентября 1938 года она прибыла в Усть-Вымский лагерь. Срок женщина отбывала в лагерном пункте возле поселка Нидзь (Коми АССР). Заключенные в этом лагере в основном занимались лесозаготовками.

Спустя много лет Софья Ивановна рассказывала, что условия в лагере были суровыми и для заключенных, и для охранников. Зеков привезли в товарных вагонах и выгрузили в чистом поле в конце сентября. Было уже холодно, еды не хватало. Многие умерли от голода и холода.

Дело разваливается

А в Свердловске тем временем произошли драматические изменения в самом управлении НКВД. Были вскрыты существенные нарушения в ведении следствия, многих видных чекистов, включая начальника главка, арестовали. В результате целый ряд уголовных дел, сфабрикованных НКВДшниками, рассыпался. В частности, вагранщик Уралмаша Карл Шкетин, которого записали «вербовщиком», отказался от своих показаний. 19 декабря 1938 года его выпустили из-под стражи.

Но это не означало, что уже осужденных по тому же делу автоматически выпустили из лагерей. Несмотря ни на что, им приходилось биться за доказательство своей невиновности. Первые полтора года своего заключения Софья работала в северном лагере прачкой, а в 1940 году стала поваром. Каждые полгода она писала жалобы на имя прокурора Свердловской области и прокурора СССР с просьбой пересмотреть ее дело. В жалобах она рассказывала, что сотрудник УНКВД Павел Серик убедил ее дать признательные показания, обещая взамен свободу. Вот текст одной из таких жалоб:

«Постановлением тройки НКВД Свердловской области от 15 июня 1938 года я подвержена лишению свободы сроком на 10 лет И.Т.Л.
Указанное выше постановление я считаю неправильным и подлежащим отмене по следующим обстоятельствам дела.
На предварительном следствии мне ставилось в вину, что якобы я работала в столовой Уралмашзавода «УЗТМ» в качестве раздатчицы [и] проводила вредительскую деятельность, которая выражалась в отравлении рабочих, и что якобы для этой цели я была завербована представителем какого-то иностранного государства. Следователь назвал его фамилию, но я сейчас не помню. Следователь Сериков сказал мне: ты не бойся, тебе ничего не будет, нам нужна твоя подпись для пользы государству, а ты арестована временно как нерусская (я по национальности латышка). И месяца через два мы тебя освободим, только ты подпиши протокол, и чем скорее подпишешь, тем скорее будешь на свободе.
Не зная, в чем дело, и зная, что я никакой вредительской деятельностью не занималась, обманутая следователем, что он меня отпустит на свободу, и думая, что действительно я этим сделаю пользу государству, я подписала протокол и на этом следствие было закончено.
Несостоятельность вышеуказанного обвинения видна из того, что в материалах дела нет конкретных улик, которые могли бы прямо или косвенно изобличить меня в отравлении рабочих. Кроме того, характерным моментом является и то обстоятельство, что за период моей работы в столовой №26 Уралмашзавода «УЗТМ» со 2/IX 32 года по ноябрь месяц 1935 года не имели место случаи отравления рабочих или еще какого-либо, а отсюда видна и несостоятельность пункта обвинения о том, что я завербована каким-то иностранным представителем для вредительской деятельности. Следствие если и располагало материалами по обвинению меня, то оно не проверило действительности такового в установленном законом порядке.
Я выброшена незаконно из трудового общества, лишена двух малолетних детей, не имея возможности лично их воспитывать. Я честно и добросовестно работала там, где мне доверяла Советская власть и на меня совершенно не заслуженно наложено черное контрреволюционное пятно».

И наконец в 1941 году эти жалобы принесли результат. 29 октября 1941 года был допрошен сотрудник УНКВД Павел Викторович Серик. На допросе он подтвердил, что показания Дылан не соответствовали действительности и были получены в результате «камерной обработки по заданию [сотрудников НКВД] Горшкова и Морозова». К этому моменту сам Морозов уже был осужден и расстрелян. Каких-либо реальных доказательств по делу Дылан нет, признался Серик.

В декабре 1942 года прокуратура СССР провела проверку по делу Софьи Дылан и по ее итогам направила письмо в адрес НКВД. В нем было сказано, что «вербовщик» Карл Шкетин освобожден из-под стражи и его дело прекращено, факты отравления на УЗТМ не подтвердились, к авариям заводского транспорта Дылан отношения не имела, следствие по ее делу велось с нарушениями, а сама заключенная характеризуется с положительной стороны. На основании этого прокуратура попросила освободить Софью Дылан из-под стражи.

Но советская бюрократическая машина еще больше года пережевывала эту информацию. И только 8 января 1944 года Особое совещание при наркоме внутренних дел постановило освободить Софью Дылан, а ее дело прекратить. Полтора месяца документы шли до Коми АССР. И наконец 24 февраля 1944 года после шести лет заключения Софья Дылан вышла за забор лагерного пункта свободным человеком.

Решение об освобождении Софьи Дылан

Все выдумали

Она вернулась в Свердловск, где оставила двух маленьких дочек. После ареста родителей их отправили в детский дом. Пока мать была в лагере, девочки выросли. Старшей было 16 лет, младшей 13.

В 1950-е годы Софья Ивановна начала попытки реабилитации своего мужа. Ей сообщили, что тот умер в лагере в 1942 году. В 1958 году его официально реабилитировали посмертно.

Материалы дела Петра Дылана проверила Военная прокуратура Уральского военного округа. И вот что выяснила.

В период работы Дылана на автобазе не было ни фактов выведения из строя автомобилей, ни поджога склада горюче-смазочных материалов.
2. Фрейман Г.О., якобы завербовавший Петра Дылана, не был арестован или осужден.

3. Бывшие сотрудники УНКВД Боровский, Кричман и Клевцов, участвовавшие в расследовании дела, фальсифицировали следственные дела. Боровский и Кричман были за это осуждены.

Владимир Боровский уволен из НКВД в 1941 году, получит пять лет ИТЛ, Сергей Кричман арестован в 1939 году, осужден на 20 лет ИТЛ, вышел на свободу в 1954 году.

Софья Ивановна и ее дочери до конца 1980-х годов прожили в Свердловске на Уралмаше. Настоящую причину и дату смерти внуки и правнуки Петра Дылана узнали только в 2018 году. Правнуки и правнучки Петра и Софьи Дылан сейчас проживают в Екатеринбурге, Украине и Канаде.

1974 год, Софья Ивановна по левую руку невесты, над ней ее дочь Людмила Петровна, на переднем плане рядом с мужчинами — Валентина Петровна.

После лагеря

Вот что рассказывает правнучка Софьи и Петра Дылан Вероника Бардыш:

— В семье мы называли ее исключительно баба Зоя или, на латышский манер, Золя. Я узнала, что она была Софьей, только когда начала искать информацию по делу прадеда. Внешне она была очень суровой женщиной. Но нас, правнуков, обожала. Пела нам колыбельные на латышском языке.

Зимой баба Зоя жила с нами на Уралмаше на улице Победы, а примерно с мая по октябрь мы все вместе жили в деревне в Одесской области у ее дочери, моей бабушки Люды. Дома баба Зоя организовывала что-то наподобие католического молельного дома, собирались какие-то бабушки. Помню себя в «лялечном» возрасте в тазике с водой — моя мама говорит, так баба Зоя меня крестила.

1975 год, Софья Ивановна с правнуком на руках, слева от нее в темных очках — Людмила Петровна

По возвращении из лагеря она вернулась к работе поваром и работала до пенсии.

Умерла баба Зоя в ноябре 1989-го. Последний раз я ее видела на Украине в сентябре 1989 года, она была бодра, готовила на всю семью, работала в огороде. Всю жизнь была очень работящей.

Подписывайтесь на наши аккаунты в социальных сетях ВКонтакте , Одноклассники , Facebook , Instagram . 

Источник